Для современного молодого читателя ранняя проза классика русской литературы ХХ века Бориса Леонидовича Пастернака (1890-1960) нередко бывает заслонена знаменитым романом "Доктор Живаго". Между тем, повести "Детство Люверс" (1918) и "Охранная грамота" (1930) также принадлежат к вершинным произведениям русской литературы, сравнимым с трилогией Льва Толстого о детстве, отрочестве и юности. (Вспомним, кстати, что и первоначальное название "Доктора Живаго" - "Мальчики и девочки".) Повесть о взрослении "придуманной" девочки Жени Люверс и автобиографическая исповедь великого поэта едины в главном: "Пастернак не изображал мир ребенка, а выражал его изнутри" (Александр Архангельский). Все его произведения словно освещены воспоминаниями о детских радостях - рождественских елках, золотых шарах, имбирных пряниках - и о неподдельных детских горестях и драмах. Вот квинтэссенция этой высокой прозы, строки из финала...

For the modern young reader, the early prose of the classics of Russian literature of the 20th century Boris Pasternak (1890-1960) is often overshadowed by the famous novel "Dr. Jivago". Meanwhile, the novels "Childhood of Luvers" (1918) and "Guardian Literacy" (1930) also belong to the top works of Russian literature, comparable to Leo Tolstoy's trilogy about childhood, adolescence and adolescence. (Remember, by the way, that the original name of "Dr. Jivago" - "Boys and girls.") The story of the growing up of the "invented" girl Eugene Luvers and the autobiographical confession of the great poet are one in the main: "Pasternak did not depict the world of the child, and expressed it from within" (Alexander Arkhangelsky). All his works seem to be illuminated by memories of children's joys - Christmas trees, golden balls, gingerbread - and about genuine children's sorrows and dramas. Here is the quintessence of this high prose, a line from the finale...