«Мнимое сиротство: Хлебников и Хармс в контексте русского и европейского модернизма» — попытка подвергнуть художественные произведения, манифесты и жизнетворческие практики первого авангарда непредвзятому рассмотрению, не зависимому как от культа авангарда, так и от сложившейся за столетие инерции его восприятия.

В монографии проблематизируются природа первого авангарда, легитимность того уникального места, которое он занял в сегодняшнем литературном каноне, и масштаб его новаторства. В развитие этой исследовательской программы прокладываются увлекательные интеллектуальные маршруты от существующих трактовок прославленных произведений Хлебникова и Хармса — через их контекстуализацию — к новым. В результате у обоих писателей обнаруживается богатейшая доавангардная родословная. Драматического пика анализ творчества Хлебникова и Хармса достигает при обсуждении их программных жестов разрыва с традицией (вроде бросания Пушкина с парохода современности). Оба писателя оказываются, сами того не желая, типичными представителями модернизма, разделяющими со своей эпохой интеллектуальные моды, сюжеты, мотивы, жизнетворческие и рекламные стратегии. Их принадлежность к модернизму демонстрируется и в разделе, посвященном нумерологическому топосу русской литературы. Почерпнув математический репертуар у современников-модернистов, Хлебников использовал его для создания своих автомифологем (вроде «Короля Времени»), на которые затем нетривиальным образом отреагировали такие модернисты, как Кузмин и Замятин, Мандельштам и обэриуты. Для филологов, специализирующихся на авангарде и модернизме, и широкого круга читателей.

"Imaginary Orphanhood: Khlebnikov and Harms in the Context of Russian and European Modernism" is an attempt to expose the works of art, manifestos and life-creative practices of the first avant-garde to an open-minded consideration, independent of the cult avant-garde, and from the century-old inertia of his perception.

The monograph problematic the nature of the first avant-garde, the legitimacy of the unique place he occupied in today's literary canon, and the scale of its innovation. In the development of this research program are fascinating intellectual routes from the existing interpretations of the famous works of Khlebnikov and Harms - through their contextualization - to new ones. As a result, both writers find a rich pre-avangard pedigree. The dramatic peak of the analysis of Khlebnikov and Harms's work reaches when discussing their programmatic gestures break with tradition (such as throwing Pushkin off the steamer of modernity). Both writers turn out to be, without wanting, typical representatives of modernism, sharing with their era intellectual fashions, plots, motives, life-creative and advertising strategies. Their belonging to modernism is also demonstrated in the section dedicated to the numerological topoxia of Russian literature. Having gleaned a mathematical repertoire from modernist contemporaries, Khlebnikov used it to create his automymologist (sort of "King of Time"), to which such modernists as Kuzmin and Samyatin reacted in a non-trivial way, Mandelstam and Oberiat. For philologists specializing in avant-garde and modernism, and a wide range of readers.